Мы живем, погруженные в социальные сети, бомбардируемые абсурдными постами и трендами, рилсами и многим другим. Некоторые из них кажутся созданными специально для того, чтобы разделять, вызывать споры и разжигать комментарии. Но почему? Откуда возникает эта почти навязчивая потребность публиковать все более провокационные материалы в социальных сетях? Явление глубже, чем кажется. И это не мы, Il Bosone, говорим: существуют социологические теории, которые помогают сфокусироваться на том, что происходит за экраном.
Экстремальный контент в социальных медиа: почему он так привлекает?
В цифровую эпоху все вращается вокруг одной валюты: внимания, которое продолжает уменьшаться из-за моделей ИИ, увеличивая нашу лень. На этой логике основана значительная часть успеха экстремального контента в социальных медиа. Неважно, нравится он или возмущает: важно, чтобы о нем говорили, комментировали, делились. Но это только поверхность.
В социальных медиа побеждает тот, кто кричит громче всех. Провокационный контент вознаграждается видимостью, потому что он генерирует взаимодействия. Это хорошо знают те, кто производит вирусный контент: возмущение, удивление и шок — мощные магниты для глаз. В море постов контент, который шокирует, имеет преимущество. И даже не обязательно, чтобы он был аутентичным: эффект важнее правды.
Ги Дебор, со своей идеей «общества спектакля», уже все предвидел: мы живем в мире, где важнее видимость, чем суть. Спектакль стал новым социальным языком, и каждый экстремальный пост — это представление.
Ленты социальных сетей не нейтральны. Алгоритмы вознаграждают то, что удерживает внимание на экране, и часто это совпадает с поляризующим контентом. Чем больше пост разделяет, тем выше он поднимается. По сути, платформы не только размещают экстремальный контент, но и активно его продвигают.
Можно было бы сделать отступление о языке политиков в этом контексте, но это не то место.
В общем, это не ошибка системы: это сама система так работает.
С миллионами пользователей, соревнующихся за мгновение внимания, выделиться стало необходимостью. Отсюда и возникает гонка за провокацией. Каждый экстремальный пост — это заявка на то, чтобы быть замеченным, подписанным или хотя бы попасть на какой-нибудь вирусный скриншот. И когда социальное одобрение становится мерилом собственной ценности, преувеличение — это всего лишь один из многих способов.
Как мы к этому пришли? Когда-то у газет и телевидения были редакции, директора, редакционные фильтры. Сегодня достаточно смартфона, чтобы опубликовать что угодно, и публика часто быстрее проверок. Экстремальный контент в социальных медиа распространяется до того, как кто-то успеет его проверить, и когда приходят опровержения, уже слишком поздно: эффект достигнут, пыль поднята.
Brb gotta go get my stomach pumped 🤪♬ original sound — Avery Cyrus
Достаточно подумать о количестве фейковых новостей, которые нас захлестывают, за которыми стоит определенный психологический механизм. В этом контексте Жан Бодрийяр вводит нас в территорию гиперреальности, где границы между правдой и ложью стираются. Экстремальный контент становится симулякрами: копиями без оригинала, созданными только для того, чтобы существовать и подпитывать другую фикцию.
Наконец, стоит проанализировать само слово: «социальные». Как таковые, они создают микро-сообщества, в которых экстремальность становится сигналом принадлежности. Чем более разделяющим является контент, тем больше он укрепляет группу. Те, кто публикует провокации, часто не ищут диалога, а одобрения ниши, разделяющей тот же код. И чем более экстремален этот код, тем больше группа чувствует себя «объединенной против остального мира».
Зигмунт Бауман в этом смысле говорил о «жидкой современности»: все более нестабильные идентичности, которые ищут валидацию в каждом цифровом углу. Провокация становится способом самовыражения, даже если только на мгновение.
Вопрос не только в том, чтобы спросить «Почему контент-креаторы это делают?», но и «Почему это так хорошо работает на нас?». В конце концов, возможно, то, что нас беспокоит, это то, что, глядя на этот контент… мы видим что-то и в себе.
